-

ЛОГОФЕТ Д. Н.

ПО АВГАНСКОЙ ГРАНИЦЕ

(Путевые очерки по Средней Азии).

(Продолжение).

(См. «Военный Сборник» 1904 г.. № 5)

IX.

Чарджуй. — Мост через Аму-Дарью. — Флотилия. — Аму-Дарья.

Чарджуй, лежащий на левом берегу реки Аму-Дарьи, является в то же время местом стоянки Аму-Дарьинской флотилии, пароходы которой совершают рейсы вверх по течению до укрепления Термеза, а вниз до Петро-Александровска. Город в настоящее время разделяется на две части — русскую и туземную. Первая, находящаяся около вокзала железной дороги, имеет вид небольшого городка с одноэтажными домами из жжёного кирпича красивой постройки, расположенными по обеим сторонам широких улиц. В середине города, окруженная деревьями довольно большого парка, виднеется красивая православная церковь. В стороне от русского Чарджуя в верстах 2-3 находится туземный или, [171] как его иначе принято называть, Старый Чарджуй. Глинобитные постройки, разбросанные без всякой системы, окружают высокий холм, на котором расположена бухарская крепость, являющаяся резиденцией Чарджуйского бека. Глинобитные стены с зубцами и высокие башни по углам являются остатками крепости, которая хотя и утратила в настоящее время всякое значение, но все-таки поддерживается по распоряжению бухарского эмира в должном порядке. Старый Чарджуй, носивший прежде название Чарджуя, построен был в очень отдаленное время и насчитывает уже несколько веков своего существования, являясь прежде местом переправы с левого на правый берег Аму-Дарьи. С завоеванием края русскими и с проведением железной дороги, значение этой переправы утратилось.

Широкими плесами разлилась Аму-Дарья около Чарджуя. Мутные волны реки производит своим темно-кофейным цветом странное впечатление. Низкие песчаные берега будто сливаются с поверхностью реки, достигающей в этой местности до двух вёрст ширины. С левой стороны от пароходной пристани вниз по течению виднеется железнодорожный мост, построенный по проекту инженера Белелюбского. Двойной ряд железных устоев поддерживает самый мост, красиво выделяющийся над рекою своею легкою ажурною конструкцией.

— «Обратите внимание на железнодорожный мост, — сказал капитан парохода. «Ведь это замечательное сооружение и в то же время о его постройке у нас в России почти ничего не знают. Какая разница у нас в этом случае с иностранцами. Там окончание такого грандиозного сооружения не прошло бы так незаметно. Ведь мост, длиною полторы версты и стоимостью в два миллиона, построен по совершенно особой системе, а об его открытии кроме нескольких заметок в газетах нигде ничего написано не было. Прямо странно. Иностранцы прямо-таки сами рекламируют подобные сооружения. Открытие огромного моста является как бы народным праздником, а у нас двумя тремя плохими фотографиями, снятыми любителем, да коротенькой корреспонденции исчерпываются обыкновенно все сведения, даваемые периодическими изданиям о подобных сооружениях. В 1900 году на открытие моста съехались представители всяких ведомств, преимущественно из наших же служащих в Средней Азии, и ни одного корреспондента от столичных газет. Эмир бухарский понимал, какое огромное значение имеет этот мост и [172] поэтому сам прибыл в Чарджуй для присутствования на его открытии. Сколько ведь пришлось преодолеть трудностей при постройке моста. Наша Аму-Дарья река особенная, с которою шутки плохие. Надо вам пояснить, что течение в реке страшное и поставить на «ей мостовые устои само по себе являлось трудною задачею. Река имеет ту особенность, что в ней известные месяцы года, в зависимости от таяния снегов в горах, вода сильно прибывает и тогда разлив её бывает огромный. Направление же течения постоянно меняется, в силу чего река постоянно с страшною силою рвёт и отмывает берега. С постановкой устоев много было хлопот, потому что вода постоянно вымывала из-под них грунт. Даже когда мост был почти окончен, в одну ночь вдруг подмыло один устой и пролёт чуть не рухнул»...

Пароход между тем, рассекая течение, медленно пошёл вверх по реке. Спрятавшись под тентом, мы расположились на верхней палубе. Лёгкий ветерок слегка умерял палящий жар солнца, который еще больше увеличивался благодаря пароходной трубе, которая нагревала всю палубу. На пароходе было человек шесть пассажиров, исключительно офицеры из гарнизонов, стоявших по Аму-Дарье, две дамы, да представитель какой-то компании. Мы быстро познакомились и через полчаса казалось, что со всеми были уже давно знакомы. Разбивая лопастями колёс воду ж оставляя сзади себя целые столбы дыму, медленно двигался наш пароход вперёд, то и дело меняя направление от одного берега к другому. Широко разливаясь виднелась вокруг нас Аму- Дарья. Песчаные отмели порою поднимались почти до поверхности воды и пароход осторожно подвигался вперёд, уменьшая ход и обходя эти опасные места. Правый берег реки был совершенно пустынен, расстилаясь безбрежной равниной; ни малейшей растительности не было видно по берегам и даже камыши не покрывали их. Левый же берег, напротив, темнел густою зеленью и на огромное пространство виднелись заросли камышей, а далее за ними вырисовывались деревья, окружавшие кишлаки оседлых туркмен племени Эрсари. «По-здешнему эти заросли камыша вперемежку с кустарниками и лиственными деревьями называются тугаями», — сообщил нам предупредительный и любезный капитан парохода. «Вся левая береговая полоса от Чарджуя и до Бассаги, на пространстве почти трёх сот вёрст, культурная и густо заселенная. С помощью огромной сети арыков, захватывающих воду Аму-Дарьи, орошается значительное [173] количество земли. Ширина полосы плодородной земли от 2-х до 5-ти вёрст, а за этой полосой начинаются Кара-Кумские пески, отделяемые от неё невысокою песчаною наносною грядою. Пески эти составляют страшное зло в этой местности. Видимо по многим признакам культурная полоса прежде достигала ширины до 10-ти вёрст, но потом пески, постепенно надвигаясь, засыпали плодоносную почву»... Река Аму-Дарья, носившая в древние времена название Окса, является самой большой рекой во всей Средней Азии, причём, протекая на огромном пространстве, она являлась местом, около которого сосредоточивалась жизнь многих народов, населявших Среднюю Азию. Беря свое начало на высотах из горных озёр Памира, Аму-Дарья образуется из соединения пяти рек, главнейшие из которых носят название Мургаба и Памира. Пятиречие или по-персидски Пяндж, дало это название началу Аму-Дарьи, которая носит его от своих истоков и до впадения в нее реки Вахша. Постепенно увеличиваясь, Аму-Дарья принимает в себя воды рек Кизил-Су, Вахша, Кундуз-Дарьи, Кафирнагана и Сурхана. Туземцы называют Аму-Дарью — Дарьей, т. е. рекою, причём среди них существует предание, что Аму- и Сыр-Дарья были реками Адамова рая. Первые сведения об Аму-Дарье находятся у Страбона. Затем отрывочные сведения о ней встречаются у арабских географов. Имя Александра Македонского также связано с этой великой средне-азиатской рекой. По сказанию персидских историков вся страна по течению Аму-Дарьи в это время отличалась необыкновенным многолюдством, высоким политическим развитием и цветущим состоянием.

Развалины когда-то значительных городов разбросаны по всему течению реки, напоминая собою, что здесь кипела жизнь.

Пароход медленно подвигался вперёд. Машина работала, глухо стуча и потрясая весь корпус парохода. Порою слышалось шуршание, и трение дна о песчаные отмели. Течение реки местами было особенно сильно и пароход в таких местах казалось, не двигался. На рубке рядом с капитаном виднелась фигура лоцмана-туркмена, внимательно всматривавшегося в струи течения и в зависимости от них указывавшего направление парохода. На носу два матроса все время измеряли футштоком глубину воды. «Шесть... шесть... Пять с половиною... Пять» — слышались их однообразно-ленивые возгласы, сообщавшие результаты измерений. На мелких местах монотонность возгласов изменялась [174] и слышались тревожные нотки в голосе, торопливо кричавшем: «Четыре с половиной... Четыре...» И глухо шурша по песку, пароход иногда врезывался всем своим корпусом в мель. Раздавались тревожные свистки. Машина давала или задний ход или же наоборот прибавлялся ход и пароход, преодолевая препятствия, с трудом переползал песчаный перекат. На палубе, «сидя и лежа на разосланных бурках, кошмах, а то и прямо на полу расположились палубные пассажиры — несколько солдат различных частей, туркмены в своих мохнатых бараньих шапках и артель каких-то рабочих; все это перемешалось и представляло собою живописную трупу. В воздухе чувствовался крепкий запах махорки и слышался то гортанный говор туркмен, то протяжная речь великоросса. «Вы из каких будете», — допрашивал неопределённого вида субъекта в пиджаке бородатого, по-видимому, отставного, солдата, одетого в ситцевую рубаху, но в черной с красным околышем фуражке на голове. «Мы то?! Уральцы», — неохотно ответил тот, невидимому с некоторым пренебрежением посматривая на спросившего. «Так», — протянул пиджак, что-то соображая. «Бывал по вашим местам неоднократно; привольные места, что и говорить. Земли, реки, то есть на редкость; по всей России таких мест много не сыщешь. Очень можно сказать хорошее житье там. Богатейший народ, что и говорить» — закончил он в каком-то раздумье, пытливо вглядываясь в своего соседа... «А только позвольте спросить, что за неволя вам в эти места была податься», — снова заговорил пиджак через несколько минуть. Уралец, как-то особенно пренебрежительно посмотрев на своего собеседника, как будто даже с некоторою гордостью отрезал. — «Мы значить сосланные... Согласу на новые войсковые порядки не давали, ну нас и сослали в Туркестан. Годов уже тому двадцать будет». — «Скажите», — протянул с удивлением пиджак, — «и теперь вас, стало быть, в крестьянство повернули»? — «В крестьянство»... — обиженно передразнил его уралец. — «Сказано вам что мы уральцы — значит уральские казаки, как деды были, так и мы остались, потому самому мы и форму носим», — указал он на свою фуражку с красным околышем. «Больше наши по Сыр да по Аму-Дарье поселились, ну а затем много по реке Таласу и в Семиречье находятся. Больше рыболовством по старой памяти промышляем, а только куда против Урала реки меньше рыбы здесь, да и жизнь не то, что там была», с грустью в голосе добавил он. «Сказывали по Аму-Дарье [175] новое войско хотят сделать и нас всех к нему приписать. А только наши старики на это свой соглас не дадут,» — уверенно твердо высказал он свое мнение.

Пароход между тем в виду скорого захода солнца остановился около самого берега и бросил якорь. Шум отдаваемой якорной цепи на несколько времени заглушил разговор, а движение, поднявшееся на пароходе, заставило собеседников подняться и вместе со всеми направиться на берег. Группа туземцев, расстелив на земле небольшие коврики и повернувшись лицом на запад, тотчас же стала на молитву. Пурпуровые лучи заходящего солнца озаряли своеобразно красивую картину. Через несколько минут солнце зашло за горный хребет и почти одновременно с его заходом наступила тьма. На пароходной мачте тотчас же вспыхнул электрический прожектор, осветивший прибрежные камыши. Столб света, отражаясь в поверхности воды, серебрился на быстром течении. Ночная тишина нарушалась лишь плачем шакалов, да изредка где-то издалека доносилось завывание гиен. Вокруг расстилалась пустыня. Мириады звёзд разом как будто высыпали на тёмном фоне небесного свода. Перед сходней на пароходе был выставлен часовой и скоро все, и пассажиры, и команда, пользуясь ночной прохладой, погрузились в крепкий сон.

Флотилия и судоходство по Аму-Дарье.

Аму-Дарьинская флотилия, входящая ныне в состав военного ведомства, была сформирована в 1887 году в г. Чарджуе для поддержания сообщения между укреплениями Петро-Александровском, Чарджуем, Керки и Термезом и для доставки в эти пункты различных видов довольствия, необходимых войскам. Впоследствии первоначальная задача флотилии была расширена и пароходы её стали принимать для перевозки и частные грузы. Для сформирования новой флотилии были переданы морским ведомством пароходы, баржи, имущество и механическая мастерская, принадлежавшие упраздненной Аральской флотилии. В настоящее время во флотилии состоят пароходы: «Царь», «Цесаревич», «Император Николай II», «Великий Князь» и «Великая Княжна Ольга», а также два паровых катера и восемь стальных барж. Личный состав флотилии 10 штаб и обер-офицеров, 4 классных чиновника, 60 вольнонаёмных служащих и около 300 нижних чинов [176] Флотилия имеет форму морского образца и на пароходах при плавании руководствуются морскими уставами.

До 1894 года на судах флотилии плавали исключительно морские офицеры; с этого же года флотилия была передана из морского в военное ведомство и офицеры флота были заменены офицерами армии, имевшими звание штурмана или шкипера.

«Трудно плавать по Аму-Дарье, — сообщал нам словоохотливый капитан, сидя в кают-компании во время обеда. «Несмотря на то, что вот уже скоро 15 лет, как плавают суда нашей флотилии по реке, здешние воды во время каждого рейса все еще представляют собою много неизвестного и готовят подчас серьезные сюрпризы. Причина этого с одной стороны кроется в том, что течение реки страшно изменчиво, а с другой, что на приведение фарватера в должный порядок не хотят делать денежных затрат. Каменные гряды в некоторых местах реки могли бы быть отлично взорваны, даже при не особенно значительных расходах на эти работы. Затем мели и опасные места необходимо обставлять бакенами и вехами, что делается на каждой судоходной реке, но о чем здесь мы решительно не имеем никакого понятия.

«Благодаря этому, постоянно изменяющийся здесь судоходный фарватер определяется по цвету воды на нём и по водяным струям. Способ такого определения вырабатывается продолжительными в течение многих лет наблюдениями за течением. Карт реки у нас нет, так как нельзя же считать картами схематические чертежи. Затем промеров специальных не делают, хотя последние вряд ли бы и принесло существенную пользу. Благодаря огромному падению реки, течение Аму-Дарьи, в особенности летом, почти равняется силе водопада, и эта сила течения вследствие совершенно непонятных причин вдруг устремляется на какую-нибудь полосу берега и в течение двух трёх часов песчаного полуострова в несколько вёрст длиною как не бывало, а вместо него промыть течением новый фарватер. На месте же старого фарватера, по которому неделю тому назад шёл пароход, образовался огромный остров, а от него тянется новая мель чуть не поперёк всей реки.

«На нашу флотилию много нареканий и даже ходили слухи, что хотят передать ее в руки общества «Кавказ и Меркурий», но если кто добросовестно изучить условия нашего пароходства, то признает, что мы делаем все возможное и вполне выполняем поставленную флотилии задачу. Ведь кроме перевозки нижних [177] чинов, новобранцев и запасных, мы перевозим также и значительное количество частных пассажиров, преимущественно туземцев: авганцев, сартов и туркмен, которые вначале пользовались пароходами крайне неохотно, а теперь, так от них отбою нет. А войсковые и частные грузы! Ведь мы их перевозим больше полумиллиона пудов в год. Строго говоря, тот, кто отрицает значение и пользу, которую приносить Аму-Дарьинская флотилия для всей этой части Средней Азии делает огромную ошибку»...

Высокая вода давала пароходу возможность довольно быстро подвигаться вперёд. Мутно-шоколадный цвет воды производил, какое то особенно странное впечатление, а уныло разнообразный картины берегов донельзя утомляли взгляд. Та же выжженная солнцем песчаная пустыня расстилалась по правому берегу реки. На левом же берегу темнела полоса растительности, среди кото рой порою виднелись глинобитные здания туркменских аулов, построенные в виде укреплений с высокими стенами. В некоторых местах, почти у самого берега начинались засеянные поля.

Огромные арыки, орошающие всю прибрежную полосу земли водою Аму-Дарьи, чернели своими устьями, имея вид широких речек, берега которых покрыты зарослями камышей. Порою пароход вспугивал своим шумом огромные стада водяной птицы, поднимавшиеся с громкими криками и долго потом кружившиеся в воздухе. Неуклюжие хивинские грузовые каюки, имевшие сходство со старинными волжскими расшивами, попадались часто нам навстречу. Быстро неслось такое судно по течению, и мы, проходя невдалеке, имели полную возможность рассмотреть его в деталях. Несколько человек полунагих хивинцев управляли ходом судна, внимательно направляя его по фарватеру. Нагруженный хлопком, камнями и мешками хлеба каюк сидел низко в воде, и лишь его носовая часть высоко поднималась над поверхностью. Огромный неуклюжий руль с трудом поворачивали два человека, управлявших судном. По своим размерам каюк, по-видимому, мог поднимать до тысячи пудов груза. Построенное из брёвен в 5-6 аршин длиною, скреплённых железными скобами, судно это, по-видимому, не отличалось прочностью и было тяжело на ходу. Стоимость его колеблется от 300 до 500 рублей, причём постройка этих судов производится преимущественно в Хивинских владениях.

«Обратите внимание на эту массу арыков», указал капитан на сплошной ряд глубоких арыков, вырытых рядом один [178] с другим, с промежутком не больше сажени, которые тянулись по берегу на значительном пространстве. «Все это устраивается для того, Чтобы во время половодья захватить, возможно, большее количество воды, необходимое для орошения полей. Когда арыки наполняются, то, чтобы задержать в них воду, устья их закрываются плотинами. В общем, несмотря на массу воды в реке, значение Аму-Дарьи в отношении орошения, сравнительно с площадью орошаемой земли ничтожно. Нужно признать, что, по-видимому, река сыграла свою роль в Средней Азии. Обратитесь к истории, и вы увидите, что было время, когда Аму-Дарья являлась источником жизни огромных густонаселённых государств. Тогда площадь орошаемой её водою земли, если судить по остаткам старых арыков, была в сотню раз больше сравнительно с настоящим временем. Ведь по сущности эта река была, когда то торговым путём между Европой и Индией, но потом год за годом значение её в этом отношении уменьшалось. Лишь в будущем, с привлечением в этот край капиталистов, возможно, что значение её в оросительном отношении увеличится. Если создать систему водоподъёмных приспособлений, устроить водохранилища, то есть возможность оросить громадную площадь плодородных земель. Теперь же население постоянно ведёт с самыми незначительными средствами борьбу с двумя страшными врагами, уничтожающими и уменьшающими постепенно полосу культурной земли по левому берегу реки. Враги эти, с одной стороны, сама Аму-Дарья, отмывающая ежегодно значительную часть берегов во время половодья, а с другой пустыня Кара-Кум, которая заносить своими песками порядочную площадь культурной земли. Никаких задерживающих работ в этом отношении не производится.

«Однако, мы, вероятно, сегодня дойдём до Керков. Редко удается так быстро сделать этот переход. Обыкновенно когда нет большой воды, так просто хоть караул кричи, всего двести вёрст, а идём их иногда шесть, семь дней. Измучаешься за это время до невозможности».

Д. Логофет.

(Продолжение следует).

Текст воспроизведен по изданию: По авганской границе (Путевые очерки по Средней Азии) // Военный сборник, № 7. 1904